Кевин кивнул и мельком глянул через плечо на поющего Гвидиона. Он не мог разобрать слов, но мелодия была проникнута весенним воздухом, чистым и свежим. Он притоптал ногами траву и остановился, скрестив руки на груди и опустив глаза.
— Полагаю, остальные ничего этого не знают?
— Дерри знает все. Гвидион если не знает, то о многом догадывается, а остальные — нет. Я надеюсь, вы сохраните все это при себе. Споры сейчас делу не помогут, да и не хочу я отравлять вам праздник больше, чем уже это сделал.
Кевин улыбнулся.
— Спасибо, что вы сказали мне все это, государь. Другие ничего не узнают. И если я чем-то могу помочь — мой меч и моя жизнь в ваших руках.
— Я бы не доверился вам, если бы не был в вас уверен, — сказал Келсон. — Ну что же, вернемся и послушаем Гвидиона. В конце концов вы — виновник торжества.
— Ах, миледи, — говорил Гвидион, когда они приблизились, — скромность благоприличествует женщине, но позвольте мне затруднить вас вновь. Лорд Аларик столько говорил о вашей игре на лютне. Не пошлете ли вы кого-нибудь за инструментом?
— Кевин?
Прежде чем Кевин успел ответить, Риммель, что стоял неподалеку, прислонившись к стволу дерева, с поклоном появился перед Бронвин.
— Окажите мне честь, миледи, — сказал он, стараясь скрыть рвущуюся из груди радость. — Лорд Кевин одну песню уже пропустил. Не хватало ему пропустить вторую.
— Миледи? — спросил Гвидион.
— О, прекрасно! — засмеялась Бронвин. — Риммель, Мэри-Элизабет знает, где я храню лютню. Скажите ей, что я попросила ее принести.
— Да, миледи.
Гвидион взял новый аккорд мягких, минорных тонов и спустился к слушателям, когда Риммель ушел.
— Верный слуга — настоящее сокровище, — сказал он, одарив присутствующих довольной улыбкой. — А теперь, пока мы ждем, вторая песня, любовная, посвященная счастливому союзу.
Он сделал несколько вступительных аккордов и запел.
Звуки новой песни Гвидиона достигали слуха Риммеля, спешившего через двор замка к покоям герцога. Ему было неприятно, что Бронвин осталась там с Кевином слушать любовную песню; не так часто мог он наслаждаться ее присутствием и любоваться ею, не вызывая подозрений. Но в другой раз у него не будет столь удобного случая сделать то, чему научила его Бетана. В это время дня фрейлины Бронвин обычно заняты работой в других ее покоях, и значит, следующей после него в комнату войдет она сама.
Поднявшись по ступеням террасы и подойдя к покоям Бронвин, он приложил руку к груди, почувствовав, как бьется сердце, как давит на грудь мешочек, который дала ему Бетана. Еще несколько часов — и Бронвин будет принадлежать ему. С трудом верилось в такое счастье.
Риммель помедлил и огляделся, прежде чем войти в комнаты; ему было велено найти Мэри-Элизабет, но в покоях никого не было, и никто не видел, что он вошел сюда. Лютня висела на стене около постели, однако сперва ему нужно было найти место для кристалла. Такое место, где Бронвин не смогла бы найти его сразу, чтобы чары успели подействовать.
«Туалетный столик — вот подходящее место», — подумал он, и подойдя к нему, вынул мешочек. Не сюда ли в первую очередь направится женщина, особенно, после утренней прогулки верхом. А блестящих вещиц здесь много, и то, что он оставит, не будет бросаться в глаза.
Положив мешочек на крышку столика, он начал развязывать кожаную тесемку, потом вдруг бросил это, подошел к лютне и взял ее — на случай, если его здесь застанут. Достав холодный красно-голубой кристалл, архитектор положил его среди безделушек.
С дрожью в ногах Риммель завязал кожаный мешочек и устремился к дверям. Остановившись на пороге, он бросил взгляд на столик — чародейский камень никак не выделялся среди множества украшений. С победным видом он устремился в сад, неся лютню Бронвин. По дороге он остановился, достал из кармана медальон, посмотрел на портрет Бронвин и, со вздохом спрятав его, продолжил путь. Достигнув сада, он услышал песню Гвидиона, поднимавшуюся в светлое небо.
О леди милая, склони жеСвой слух к моей мольбе!Быть может, тронет твое сердцеТо, что скажу тебе:Не дай изведать это горе —Прочесть презренье в нежном взоре!Как жить в печали и позоре.Жить без твоей любви?
Часом позже Бронвин остановилась в дверях своей комнаты, улыбаясь Кевину, целующему ее руку.
— Полчаса? — прошептала она.
— Полчаса, — кивнул он. — А если ты задержишься, я приду и сам тебя одену.
Бронвин состроила ему рожицу.
— Еще два дня, Кевин Мак-Лайн. Потерпи уже недолго.
— Потерпеть? — пробормотал он, привлекая ее к себе со страстью, отчасти наигранной.
Она усмехнулась, крепко обняла его и выскользнула в полуоткрытую дверь.
— Полчаса, — крикнула она, оборачиваясь. — И смотри, сам не опоздай, не то я тоже приду и помогу тебе одеться.
— Приходи! — со смехом ответил Кевин, и она закрыла дверь.
Бронвин грациозно повернулась и, прижимая к груди свою лютню, закружилась по комнате, радуясь жизни, молодости, любви. Остановившись возле туалетного столика, она взглянула в зеркало и, напевая мотив последней песни Гвидиона, поправила сбившуюся прядь, как вдруг почувствовала действие колдовства.
Бронвин пошатнулась и прислонилась к столику, пытаясь удержаться на ногах, но тут ощутила новый мучительный приступ. Руки девушки разжались, лютня упала на пол, резко зазвенела струна.
Этот звук словно пробудил в ней силы Дерини, и она сразу поняла, что происходит. Почти уже не отдавая себе отчета в своих действиях, она посмотрела на столик и увидела пульсирующий, светящийся голубой кристалл.
«Магия, — подумала Бронвин. — Боже мой, кто же это сделал?»
— Кевин! Кевин! — крикнула она из последних сил.
Кевин не успел уйти далеко. Услышав отчаянный крик Бронвин, он бросился назад по коридору и толкнул дверь комнаты. Дверь поддалась, он заглянул внутрь и оцепенел от ужаса.
Бронвин стояла на коленях перед туалетным столиком, вцепившись в него онемевшими пальцами. Ее взгляд был направлен на голубой камень, странно сверкавший среди лежащих на столике украшений. А когда Кевин взглянул на Бронвин, она указала на кристалл рукой, пытаясь что-то произнести.
Кевин, не долго думая, понимая только, что надо побыстрее убрать отсюда эту вещь, с воплем схватил ее обеими руками, надеясь вышвырнуть в открытую балконную дверь — с глаз подальше.
Но сделать этого он не смог. Чары начали действовать, и не Кевину — обычному человеку, было с ними совладать. Схватив камень, Кевин тотчас ощутил дикий ужас, боль прожгла его тело. Поздно поняв свою ошибку, Бронвин попыталась отнять у него кристалл, надеясь, что ее защитит кровь Дерини, но стоило ей коснуться камня, кристалл начал пульсировать как бешеный, отражая биение двух сердец.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
